Бойцы Данвейта - Страница 36

– Без потерь, Защитник. Люди Земли – отважные и умелые пилоты. – Корабль сделал паузу, потом добавил: – Доблесть тем отраднее, чем больших трудов она стоит.

Вальдес подозрительно уставился на своих стрелков.

– Чья работа, камерады?

– Не моя, – буркнул Птурс, дергая туда-сюда стволы своей пушки. – Я ему только старые анекдоты рассказываю. Про генерала и ефрейтора, да про Василия Ивановича с Петькой и Анкой-пулеметчицей.

Кро загадочно усмехнулся:

– Не все же ему слушать твой русский фольклор… Чтобы в нем пробудилась и расцвела душа, необходима более древняя мудрость. Sermo datur cunctis, animi sapientia paucis.

Птурс хмыкнул:

– Это ты о чем, Вождь? Какая-то пословица навахо?

– Нет. Навахо говорят иначе: в воробьином гнезде соколу крылья не расправить.

Вероятно, намек на воробья показался Птурсу обидным. Он насупил брови, почесал в затылке и уже раскрыл рот, как в отсеке загрохотало:

– Внимание всем кораблям! Они сейчас отчалят! Мы выманили их!

Пальцы Вальдеса в когтистых наконечниках слегка шевельнулись. На тактическом экране по-прежнему бежала под ними ребристая поверхность гигантской трубы, мерцало защитное поле, и кололи глаза алые вспышки снарядов. На правом орудийном мониторе виднелась часть широкого обода ступки, распахнутые порты и остроконечные мощные клювы готовых стартовать дредноутов. На мониторе левого стрелка бок о бок с «Ланселотом» висел «Летучий Голландец», а за ним, отставая на корпус, маячила изящная стрела «Трех Мушкетеров».

– Ивар, – сказал Вальдес, – это ведущий. Ты отстаешь.

Он собирался добавить, что «Мушкетерам» нужно продвинуться вперед, но не успел. Голубое мерцание померкло, корабли врага рванулись из шлюзов, стремительно набирая скорость, и время побежало вперед с невероятной, просто немыслимой быстротой. Вальдес уже не видел изображения на экранах, а будто проник в их глубину, наблюдая извне свой корабль, оба ведомых бейри и остальные корабли эскадры, гигантскую космическую цитадель, заслонившую россыпи звезд, и вражеские дредноуты, идущие в атаку. Эта картина воспринималась им со всех сторон. не с единой точки зрения, а по крайней мере с Десяти, будто бы у него появился десяток глаз, разбросанных тут и там в пространстве. Он не успел удивиться этому – темп, с которым бежало время, не Давал такой возможности. Его корабль, подчиняясь движению пальцев, обогнул ребристую трубу и развернулся, нацелившись в темное круглое отверстие шахты. «Летучий Голландец» не отставал, держался рядом, но «Три Мушкетера» были где-то за кормой. Компьютер в голове Вальдеса, соразмерявший время, расстояния и скорости, бил тревогу: задержка с маневром означала гибель.

Преодолеть зону защитного поля и сделать это с максимальной быстротой… потом сбросить скорость… несколько километров трубы – слишком малая дистанция для космического корабля… сбросить скорость, иначе он врежется в проклятый генератор… сбросить, и тут же открыть огонь… потом – зависнуть в камере генератора… Три-четыре секунды на весь маневр…

Гигантский зев разгонной шахты открылся перед ним, зарокотали гасившие скорость движки, пронзительно и тонко взвыли гравикомпенсаторы. Он мчался в трубе контурного привода, перемещавшего станцию среди звезд, но сейчас безжизненного, как пересохший колодец. Какой-то из десятка глаз Вальдеса зафиксировал всплеск голубого сияния и ослепительную вспышку на границе поля. «Три Мушкетера» исчезли, но «Летучий Голландец» – хвала удаче Глеба! – находился рядом, чуть ниже и правее – свет прожекторов «Ланселота» скользил по его блестящему корпусу. Облегченный вздох и шепот: «Успели… » Успели, но не все, машинально отметил Вальдес и выкрикнул:

– Огонь!

Снаряды, более быстрые, чем корабли, умчались в темноту. В сиянии прожекторов и вспышках пламени «Ланселот» и «Голландец» неслись в разгонной шахте, в колодце из многих слоев брони и керамики, что отделяли их от пустоты. Связь с Жакобом была потеряна, сигналы кораблей сюда не доходили, однако Вальдес по-прежнему обозревал внешнее пространство, не удивляясь и пытаясь разобраться с этим странным феноменом. Он видел, как снова гаснет защитное поле, и это значило, что их снаряды поразили цель; видел, как идут в атаку дроми, пытаясь окружить флотилию Жакоба, как вспыхивают в струях плазмы корабли и расплываются багровым облаком; видел, как выходят из скачка две боевые группировки: первую вел «Рамсес» Ришара, вторую – «Митридат» Бакуриани. Тридцать шесть штурмовиков, более тысячи бейри… Сейчас начнется мясорубка, мелькнула мысль, и тут же тонкий голос «Ланселота» ворвался в сознание:

– Впереди препятствие, Защитник. Отсчет в земных мерах: два километра… полтора… один километр… пятьсот метров… четыреста… триста… двести… сто…

Пальцы Вальдеса резко сжались, и тут же завыли компенсаторы, предохраняя хрупкую человеческую плоть. Этот вой не походил на сигналы тревоги, сопровождавшиеся световыми эффектами; он был пронзительным и печальным, словно похоронная мелодия. На секунду-другую Вальдес замер в неподвижности, сбрасывая напряжение и борясь с подступившей к горлу тошнотой. Картина схватки, что развернулась вокруг цитадели, медленно таяла в сознании. Была ли она реальностью или игрой воображения?.. Этого он не знал.

– Первый ведомый – ведущему, – раздался в рубке голос Прохорова. – Что с Иваром, Сергей?

– Он не успел, – хрипло отозвался Вальдес. – Поле включилось раньше. Они сгорели на его границе.

Молчание.

– Хорошая смерть, мгновенная, – пробормотал Птурс. – Мягкая посадка.